Написать эту статью меня побудило интервью, которое дала известная исполнительница русских романсов, народных и духовных песен Евгения Смолянинова. Обсуждалась тема целесообразности проведения православных фестивалей. Это интервью дает нам повод поговорить на более широкую тему: нужна ли вообще сегодня православная авторская песня, и если нужна, то какая она должна быть? В своем интервью Смолянинова сделала ряд справедливых критических замечаний, касающихся профессионального уровня участников фестивалей, но ее окончательный вывод прозвучал как гром среди ясного неба:

"…я принципиально против таких "тусовок". Теперь я дала себе слово, что я больше никогда ни на какие "православные фестивали" не поеду, я не хочу играть в эти игры. Я считаю, что это профанация, это даже поругание святыни, суесловие. Без конца плодить тексты на духовные темы или сочинять песни на слова одного и того же духовного автора, устраивать концерты и вечера. Многим уже неловко от всего этого, потому что они поняли, что "король-то голый", но они боятся об этом сказать (даже самим себе), потому что концерты и фестивали касаются духовной тематики.

А мне все это претит. Мне кажется, что все это никому не нужно. Сотни песен на духовную тему - это просто скошенная трава, в которой нет уже ничего. Это не имеет никакой традиции, никаких духовных оснований"

Внезапное "просветление" Смоляниновой озадачило многих. Она сгоряча наговорила таких вещей, о которых, хочется верить, еще пожалеет. Но в ее словах не только раздражение, в них искренняя боль, горечь разочарования, пафос сродни верещагинскому - "за державу обидно" и, наконец, видение действительных проблем уже давно назревших и перезревших. Одновременно с этим в интервью много несправедливого, резкого, противоречивого и бездоказательного, хотя бы это заявление об отсутствии традиций и духовных оснований.

Музыкальные традиции существуют в каждом народе, даже на островах Океании. Когда более совершенная и более развитая музыкальная традиция приходит в какой-либо народ и, казалось бы, поглощает изначальную традицию, то победившая традиция изменяется под воздействием старой и появляется некая третья, соединившая в себе (пусть в неравных пропорциях) элементы и новой и старой традиций. Это неизбежно, поскольку новую музыку исполняют те же самые люди, они не могут в одночасье измениться, стать другими. А если не будет постоянного притока новой традиции, и народ на какое-то время окажется в культурной изоляции, тогда прежние традиции будут все более окрашивать пришлую музыку в свои родные тона.
Такая картина наблюдалась в истории Древней Руси и России. В Х веке князь Владимир Святой крестил Русь. Вместе с Христианской верой на Русь была принесена византийская музыкальная традиция. Далее произошло то, о чем писалось выше. Была и вторая волна - в XVIII веке западноевропейская музыка вытеснила, казалось бы, обрусевшую византийскую традицию, но, вытеснив ее, точнее, сильно потеснив, сама обрусела настолько, что сегодня европейцы воспринимают эту музыку как русскую. Я сейчас говорил о музыке церковной и классической.
Однако параллельно жила и развивалась, испытывая определенное влияние Церкви, традиция народная. Она имела три составляющих: языческую (угасающую), чисто народную (без выраженной религиозности) и народно-церковную ("калики перехожие"). Эта последняя и является той традицией и духовным основанием, на котором зиждется современная православная песня. Для верующего человека - поэта, композитора и исполнителя совершенно естественно наполнять свое творчество духовным содержанием, а опираться он может не только на "калик перехожих", но и на весь пласт русской культуры, христианской по своей сути.
Более того, если бы даже не было никаких традиций, то люди верующие во Христа и живущие духовной жизнью, при этом одаренные способностью писать стихи и петь, обязательно положили бы основание новой традиции. Смолянинова сама свидетельствует, что пишутся сотни песен, она сравнивает их с травой (пусть скошенной), значит, эта трава сама росла, без приказа сверху и не за деньги. На данном уровне, ни о какой конъюнктуре и речи быть не может. Поездки на фестивали - это расходы, а не доходы. А те, кто пытается кормиться духовными песнями, не тратя время и силы на случайные заработки, - это настоящие подвижники. Загляните в их дома, посмотрите, как они "разбогатели" на православных песнях. А какой приходится выдерживать натиск семьи: "шел бы ты лучше на стройку, композитор!"

Чтобы не остаться голословным относительно традиций и духовного основания, процитирую статью Марии Давыдовой "Размышление о духовных стихах":

"…А ведь в старину бродячие певцы собирали вокруг себя толпы богомольцев. На многолюдных ярмарках и базарных площадях, у церковных стен и ворот монастырей, особенно в дни приходских праздников, часто можно было встретить убогих калек или слепцов, сопровождаемых мальчиками-поводырями. Они распевали духовные стихи - эпические песни на религиозные сюжеты, близкие по складу к былинам. Талантливые слагатели и носители духовного стиха принадлежали не к простому народу, а, скорее, к так называемой народной интеллигенции. Находясь в тесном соприкосновении с церковным миром, благочестивые странники по святым местам, или, как их еще называли, "калики перехожие", являлись посредниками между Церковью и народом. Многие из них, вероятно, должны были быть людьми книжными, или, "по крайней мере, если не начитанными, то наслышанными в церковной письменности".

Митрополит Санкт-Петербуржский и Ладожский Владимир в "Обращении к музыкантам" приводит пример, как в отдельно взятом монастыре в течение нескольких лет возродилась традиция мужского хорового пения и не просто возродилась, а достигла мирового уровня. Напрашивается вопрос: как она могла возникнуть на пустом месте, если бы певческие традиции не жили в русском народе, не витали в воздухе?

"Наш русский народ создал удивительную певческую школу. Причем, когда я был студентом, я занимался историей нашей Петербургской Епархии, Троице-Сергиевой Пустынью. Там в свое время при Игнатии Брянчанинове был создан первый мужской хор. Настолько был сильный хор, настолько была высокая культура этого пения, что даже итальянские специалисты приезжали к нам учиться этому хоровому пению однородного мужского хора… Я призываю всех продолжить поиски развития церковной певческой культуры и сохранения хоровой культуры. И, когда бывают фестивали, конкурсы, я призываю всех принимать в них участие. У нас прекрасная хоровая музыка. Надо ее сохранить. Это - патриотизм, это - любовь к Родине. Это - прославление национального гения русского человека, русской певческой культуры".

Принято считать, и не без основания, что самый большой подъем бардовской песни пришелся на 60-е годы, но почему-то этот подъем связывается исключительно с "оттепелью" и приоткрытием "железного занавеса". Нельзя умалять заслуг Партии и Правительства - это они создали все предпосылки для развития бардовской песни в Советском Союзе, так сказать, взрыхлили почву и удобрили ее, чтобы семена будущих "советских", точнее "антисоветских" и "полусоветских" бардов принесли обильные плоды.
Собственно советская культура, конечно же, не могла породить такое явление как бардовская песня, корни ее надо искать глубже. Владимир Высоцкий в одном из интервью сказал: "Я храню традиции русской народной песни и русского городского романса…". Мы все росли и учились на чьих-то песнях. Высоцкий показал нам ту твердую почву, от которой еще можно было оттолкнуться: русский городской романс и русская народная песня, не исключая частушки. Юмор Высоцкого и живая народная речь сродни частушкам. В них, конечно, много мусора и скабрезности, но попадаются настоящие перлы. Увидеть их - это тоже дар. Кроме литературных достоинств и искрометного юмора, частушка обладает свойством моментально, абсолютно точно (не в бровь, а в глаз) оценивать суть всех происходящих в стране процессов. Таким же барометром общественного мнения, но уже для людей интеллигентных, стали песни бардов. Высоцкого, правда, слушали все: от кремлевских боссов и академиков до колхозников и уголовников.
Кроме Высоцкого, яркими представителями этого направления в 60-е годы стали Булат Окуджава, Новелла Матвеева, Александр Галич, Александр Городницкий, Юрий Визбор, чуть позже Сергей и Татьяна Никитины. А что до приподнятого "железного занавеса" и демократического ветерка, то он, конечно же, не мог не запеть свои вольные песни в измученных соцреализмом душах. Песни бардов были либо демонстративно аполитичны, либо были направлены против "совдепии", но не в лоб, а по обводному каналу. Они имели глубокий подтекст, были исполнены сатиры и кухонного диссидентства, они пелись сначала шепотом, а потом зазвучали во весь голос. Это было уже близко к свободной по духу культуре.
"Советские" барды совершенно разные люди во всех отношениях. Сейчас мы легко можем различить в их творчестве русские, еврейские, патриотические, космополитические и просто политические мотивы, а тогда они вместе держали круговую оборону в неравном противостоянии с мощью тоталитарного государства. И, как ни странно, выдержали. Культура эта имела огромное отрезвляющее влияние на сознание советских людей, но плодами ее воспользовались закулисные политики. Они использовали протест, посеянный в душах людей, как эффективное оружие, которое сыграло трагическую роль в развале Советского Союза, а по сути российской государственности. Кто-то верно заметил: целили в коммунизм, а попали в Россию.

В конце 80-х годов со мной ходил в море старшим навигатором - Марк Михайлович Драпкин, еврей по национальности, но чисто русский по широте душевной. Это был замечательный человек уже пожилой, прошедший жизненную школу от шахтерских глубин до глубин океана. Марк Михайлович оказался ценителем и коллекционером песен Грушинского фестиваля. Он неизменно брал в море большую коробку с кассетами: десятки кассет, сотни песен. И мы с ним эти песни слушали, слушали и не могли наслушаться. Песни были разные и по внутреннему содержанию, и по внешнему исполнению. Но все песни объединяло нечто общее: любовь и интерес к человеку как уникальной личности, его внутреннему миру, переживаниям, будь то романтика путешествий или походов, стойкость и героизм, сложные отношения между людьми.
И как мы мечтали, что когда-нибудь вернемся с моря в июле и поедем на "Грушу", но в июле у нас самая работа, мы всегда возвращались в октябре, а потом Марк Михайлович умер…
Иногда, вспоминая его, я думаю: может быть хорошо, что он не услышал тех песен, которые сегодня поются на фестивалях, в том числе и на Грушинском?
Что произошло, как случилось, что высокая планка бардовской песни, установленная бардами 60-х и поддерживаемая Грушинским фестивалем, упала на такой низкий уровень? Извечные российские вопросы: кто виноват и что делать?

Андрей Макаревич - человек, безусловно, одаренный. Хоть он и явился сразу на большую эстраду, но все поняли - перед нами бард. Своя музыка на свои стихи при собственном аккомпанементе и исполнении никому не позволяли в этом усомниться. Макаревич ориентировался на молодежь, которая все время находится в поиске. Он включил в свой репертуар разные музыкальные направления, начиная от лирических песен, продолжая тем жанром, который сейчас называется "попсой", и заканчивая роком. Песни Макаревича несли в себе смысловую нагрузку и выгодно отличались от эстрадных песен того времени, о которых бы Маяковский сказал: "из любвей и соловьев какое-то варево". Макаревич был молодым талантом, подающим большие надежды. Вот он постарел, но надежды так и не оправдались. Он как Евтушенко или Вознесенский сразу заявил о себе "во весь голос", от него (как и от них) ждали большего, но было то же самое или совсем плохо - даже до Евтушенко не дотянул. Старая "Машина" семидесятых и восьмидесятых годов была интересней сегодняшнего "лимузина". Приобретая все большую популярность, Макаревич, к сожалению, не повышал, а понижал требования к своим стихам, что для смысловых песен смерти подобно. Если молодому поэту многое прощалось, то сегодня, когда молодежь (в т.ч. пишущая и поющая) равняется на Макаревича как на живого классика, просто необходимо предъявить ему счета за все годы, в которые он пользовался кредитом доверия.
Даже как-то неудобно подымать перо на всеми признанного и обласканного телевидением поэта и композитора. Но кто-то должен сказать, что под личным обаянием Макаревича скрывается пустоцвет. За долгую творческую карьеру не наберется и десятка песен, к которым не хочется придираться, а все остальное, что без конца поется, записывается и слушается, - не выдерживает серьезной критики. Вот пример одной из песен Макаревича, которая признана "шедевром", "нетленкой", как ее именуют в Интернете. Я потому ее и привожу, чтобы не сказали: взял какую-то самую завалящую песню, а у него есть настоящие шедевры! Что ж, шедевры так шедевры.

Толкование и комментарий:
"Он был старше ее" - так называется песня, это, безусловно, очень важный момент, но автор до конца песни так и не объяснил, в чем его важность.

"В ее маленьком теле гостила душа". Обычная душа живет в теле на правах хозяйки, здесь указывается на какой-то особый статус души: она находилась в теле, как гостья. Долго ли, коротко ли она там гостила - автор умалчивает.

"Они не ссорились по мелочам" - только по-крупному (об этом ниже).

Жили они, выражаясь церковным языком, в блуде, хотя все вокруг советовали им пожениться.

И все было бы хорошо, но одна мелочь, - так ерунда, - его почему-то сводила с ума (и свела!), а именно: она, оказалась ведьмой! (Что я говорил, подозрительная душа, она мне с самого начала не понравилась). Спросят: почему сразу ведьма? Отвечаю: потому что "любила летать по ночам" - никакая нормальная девушка не только по ночам, но даже днем не летает.
"Он страдал" - кому понравится, если "почти жена" каждую ночь проводит неизвестно где и с кем? "Он не спал, он на ночь запирал окно" - ничего не помогало, она каким-то чудесным образом все равно улетала. Когда она возвращалась поутру, то "клялась, что вчера - это был последний раз" (почему "вчера"? если летала всю ночь и вернулась к утру - значит сегодня). Но клятву свою она не держала (т.е. была клятвопреступница, лгунья, как и все ведьмы) и ночью снова улетала через закрытое окно или в трубу (не уточняется).
Разными подарками и культурными мероприятиями он пытался отвратить ее от этой пагубной привычки, он даже стал суеверным: "Он хватался за нитку, как последний дурак", - здесь уже видны признаки сумасшествия.

Однажды в полнолуние она не прилетела. "Он три дня и три ночи не спал и не ел", смотрел на небо и твердил ее имя. От такой жизни он начал повреждаться умом - выходить встречать ее на карниз многоэтажного дома (куда люди смотрели?).

В четвертую ночь, "когда покатилась на убыль луна" (возможно он заболел лунатизмом, т.е. стал одержимым бесом (ср. Мф 17:15), "он шагнул из окна, как шагала она" и "взлетел, как взлетала она" - все правильно сделал, но почему-то полетел не вверх, а вниз. Здесь удивляет сочетание слов "взлетел… вниз", это, наверное, шутка такая, чтобы разыграть публику - она (публика) думает: этот друг "взлетел" за своей ведьмой на Лысую гору, а он бабах вниз… Очень смешно!

Резюме:
Не водитесь с ведьмами, они доведут вас до сумасшествия и самоубийства. Это очевидное, истинное значение песни, без малейшей натяжки, только смысл ее автором завуалирован, поэтизирован (хотя никакой поэзии в данной песне нет: "стихи"-"духи") и демонизирован. Вот так "шедевр"!
Не дает мне покоя строчка: "Он хватался за нитку, как последний дурак". На сайте religare.ru есть такая статья: "Сенсация: Андрей МАКАРЕВИЧ ударился в каббалистику. Секта приняла нового адепта". Вот отрывок из нее:

"Лидер группы "Машина времени" в последнее время появляется на людях с неизменной красной ниткой на левом запястье. Точь-в-точь, как у Мадонны. Только у певицы этот знак означает, что она занимается древнеиудейским магическим учением каббала, а "главный машинист" всегда считался христианином и носил крестик. Пытаясь выяснить, косит ли Андрей под американскую знаменитость или действительно попал в секту, мы пришли к выводу, что самые худшие опасения оказались верными... Согласно каббале эта нитка должна оберегать его от дурного глаза и уничтожать негативную энергию"

(http://www.religare.ru/article12641.htm). Может за этакую нитку хватался несчастный лунатик?
Вот именно так "все и начиналось". С падения уровня эстрады и бардовских песен. А что произошло потом… Судьба Макаревича в творческом отношении весьма поучительна. Получив звание "генерала от шоу-бизнеса", он настолько осмелел (а может поглупел?), что в общественных местах стал распевать такие вирши:

Текст этой песни настоящий подарок злоязычному пародисту, хотя Макаревич сам пытался пародировать. Юмор совершенно плоский, никакой культуры стиха не осталось, с размером автор обращается как гений, которому все позволено:

"Я бы словно ненормальный влюбился опять
В этот шрам на твоей левой ягодице".

Не правда ли поэтично - левая ягодица, любимая попа, а для контраста: "шрам на морде - украшение грубых мужчин"? Непонятная игра слов "я увяз" и "не выбраться тебе" (это он опять о себе) привела к такому курьезу: "Мама, я увяз, как пчела в сиропе И не выбраться тебе уже…", "тебе" - это маме?
Так и стоит перед глазами грустная картина: пожилой, всеми уважаемый человек, извиваясь, приплясывает у микрофона, и с какой-то дикой радостью поет несусветную чушь. Только закончил припев, как снова: "я увяз, как пчела в сиропе…", а потом еще раз, и еще и так, казалось, до бесконечности. Сущий кошмар! Хочется попросить Андрея Макаревича: если Вам не жалко своего доброго имени, времени и сил - пожалейте уши ни в чем не повинных людей, не портите вкус молодежи. Пусть в нашей памяти останется образ прежнего Макаревича.

Александр Розенбаум возник на эстраде сразу, как стопроцентный бард. В 1980 году умер Высоцкий, его "ниша" осталась свободной, этим-то и воспользовался Розенбаум, всячески стараясь убедить публику, что он достойный преемник - сильный, смелый, честный, талантливый… Вначале на слуху появились его песни, быстро распространенные ловкими продюсерами. Первые песни Розенбаума подкупали своей мелодичностью: вальсы, марши, лирика, еврейские грустные мотивы. Но удивляло полное небрежение словами, текстами песен. Складывалось впечатление, что Розенбаум закончил семилетку и больше нигде не учился, либо просто плохо знает русский язык. О том, что никакой поэзии в cловах его песен никогда не было и нет (и, похоже, не будет) говорить не стоит, но претензии на поэзию все-таки были.
Однажды наблюдал по телевидению, как девушка плакала, слушая песню Розенбаума "Вальс-бостон". Давайте разберем еще один общепризнанный "шедевр".

Этого набора слов уже вполне достаточно для справедливой критики.

Вполне четкий слуховой и зрительный образ. Что имеем? В первую очередь "ковер из желтых листьев". Принимаем. "В платьице простом…" Верим.

Стоп-стоп! Здесь начинается разрушение зрительного образа. "Ветер" и "ковер из желтых листьев" никак не совмещаются воедино. Ковер - он тяжелый, ровный, он лежит. А когда поднимается ветер, и листья начинают кружиться, тогда земля более походит на взъерошенную шкуру.

Зрительный образ совсем разрушен! - "Танцевала в подворотне"? Поручик Ржевский сказал бы: "Вальс в подворотне? - арригинально-с!" Слова "вальс" и "подворотня" настолько далеки друг от друга по ассоциациям, что никак не сочетаются. Игры на контрасте этих слов тоже не наблюдается. Далее. Танцевать вальс - значит кружиться, но представьте себе петербургские подворотни в ветреную погоду - это аэродинамические трубы! И причем здесь "на ковре из желтых листьев", какие там в каменных тоннелях ковры?
Я не стану разбирать другие поэтические потуги Розенбаума, поверьте на слово, там все значительно хуже. Особенно не понятно, как мог интеллигентный человек, претендующий на высокую культуру своего творчества, написать столько песен про (и для) жуликов и воров?

Скажут - у Высоцкого такого добра тоже хватает. Но у Высоцкого то была дань воспитанию в московских подворотнях, это был достаточно короткий юношеский, почти мальчишеский этап в его творчестве. С большой сцены он такого уже не пел. А тут взрослый дядя, лысый уже…
Напрашивается патетический вопрос: как он мог? Ответ очень простой: конъюнктура! Был Афганистан - Розенбаум там, загорелась Чечня - нате песни про Чечню! Настали времена воровского передела? Наше вам, браты! (Какие были времена, Шура! А какие благодарные слушатели…) Казаки стали в моде? Пожалте - песни про казаков! Неважно, что казаки возмущались абсурдом - "молодой есаул" и прочими ляпами, кому не нравится - могут не слушать. Что там еще грядет? Перо заточено и бумага наготове.
Поэт в своем творчестве должен отзываться на все значительные события в стране, особенно, если это - война. Песни, рожденные войной, это особый жанр, лучшими представителями которого являются песни времен Великой Отечественной войны, такие как "Синий платочек", "Темная ночь", "Бьется в тесной печурке огонь" и многие другие. Там нет боевых действий и славных подвигов, но говорят они о войне больше, чем военные мемуары. Слушая эти песни, можно почувствовать, даже пережить то же самое душевное состояние, в котором находились герои этих песен. Совсем другая картина в песнях Розенбаума об Афгане и Чечне. В них нет души, зато много топонимов и трескучих слов из армейского жаргона. В этом и разница: одни песни помнят много поколений, а другие…

Борис Гребенщиков покорил сердца многих россиян замечательной песней "Под небом голубым". Большинство поклонников его творчества до сих пор считают, что это песня написана лидером "Аквариума". Однако Гребенщиков не имеет к созданию песни никакого отношения (о чем долгое время скромно умалчивал), он только придал ей широкую известность, исполнив в кинофильме "Асса" в 1987 году.
Автор музыки до сих пор окончательно не установлен. Есть серьезные основания предполагать, что музыку песни еще в 60-е годы сочинил талантливый ленинградский гитарист и композитор Владимир Вавилов, но приписал ее итальянскому композитору 16 века Франческо Канова да Милано. Возможно, Вавилов заимствовал из Фантазии № 30 "божественного Франческо" несколько нот первого такта. "Какому-то Вавилову", не имевшему даже высшего музыкального образования, в эпоху торжества социализма выпустить пластинку с лютневой музыкой своего сочинения никто бы не позволил. Вавилов нашел способ обойти советскую цензуру. В 1970 году появилась пластинка "Лютневая музыка 16-17 вв.", в которой под именами знаменитого итальянского композитора скрывалась музыка Вавилова, а он выступал лишь в роли исполнителя. Это была талантливая мистификация. Мелодия, ставшая впоследствии песней "Под небом голубым", называлась "Канцона (песня) и танец". (Посмотрите статью З. Гейзеля "История одной Песни" http://berkovich-zametki.com/2005/Starina/Nomer11/Geyzel1.htm, а также реплику на нее на Форуме "Солнечный ветер".

Автором стихов является Андрей Волохонский, он написал их 1972 году под впечатлением "Канцоны" с упомянутой пластинки. В авторском варианте песня называлась "Рай", "город золотой" - это Небесный Иерусалим, описанный в Апокалипсисе, животные - символы Евангелистов (Откр. 4:6-8, 21:10-27). Песня была впервые исполнена Алексеем Хвостенко в 1973 году. Интересное, кстати, исполнение, сравните с Гребенщиковым - не в его пользу:
(http://music.yandex.ru/artist.xml?id=5536126D8C9C45CAE3B972825462DFE1), хоть голос у Хвоста пропитой, но что-то в нем есть).
Гребенщиков "руку приложил" лишь к искажению смысла этой песни и сбору чужих лавров. Вместо "над небом голубым", как у Волохонского, Гребенщиков зачем-то пел и поет "под небом голубым", и в результате получается галиматья: вместо рая - зоопарк, либо коммунистическая утопия - рай на земле, что еще хуже. Сначала он не расслышал на записи, как поет Хвостенко, а затем придумал свою "теорию", мол, "Царство Божие внутрь нас есть". Долгое время Гребенщиков серьезно увлекался оккультизмом, постоянно летал в Индию, в Гималаи, а недавно в интервью твердо заявил, что он христианин. О прежнем творчестве Гребенщикова даже говорить не хочется: он не многим лучше Розенбаума, но заметно слабей Макаревича. Подождем, может в качестве христианина он создаст что-то стоящее.
На российском песенном небосклоне блещут и поблескивают множество экс-бардов, но я взглянул на звезды первой величины, которых сама публика таковыми признает. Особый разговор о Юрии Антонове, Цое, Талькове, когда-нибудь о них поговорим и о многих других, а сейчас речь идет о проблемах и тенденциях современной авторской песни.
Нашу сегодняшнюю эстраду я, мягко говоря, недолюбливаю, однако там "честно" работают по "желтому билету", а барды, пишущие и поющие под дудку эстрады ради денег и "вящей славы" - это так отвратительно. Это измена самой идее, "кодексу чести" российского барда. Да они и не барды теперь вовсе, а ряженые! Видно правду говорят: с волками жить - по-волчьи выть. Вот они и подвывают ширпотребу с "фабрики звезд". И Бог бы с ними, но появились подражатели и продолжатели их бесславного дела…

Как-то я посетил Фестиваль детской песни в Сергиевом Посаде. Посетил, надеясь отдохнуть душой, уставшей от песенной пошлости на эстраде, от глупых и неинтересных песен прорвавшихся туда доморощенных бардов. "Ведь дети, - думал я, - это чистые цветы в поле музыки и слов, они не солгут, не предадут, им не интересны игры взрослых". Но я ошибся. Взрослые уже развратили детей, вовлекли в свои грязные игры. Было грустно и обидно. Дети хорошо умеют подражать и делают это искренне. Вот они и подражают всяким Мадоннам и Пугачевым, Джексонам и Киркоровым, их костюмам и прическам, их развязной манере поведения на сцене, эротическим телодвижениям. А руководят ими взрослые - барды конца 80-х и 90-х годов, которые удачно вписались в рыночную экономику. Вот о них и поговорим.
Для начала, узнаем мнение о "перестроечных" и "постперестроечных" бардах Александра Городницкого:
"В авторской песне сейчас жесточайший кризис. Поколение Окуджавы, Высоцкого, Галича уходит, а смена не пришла. Получается, что явление поющей поэзии, окончательно оформившееся и расцветшее на рубеже 60-х годов, оказалось неповторимым… Утрачены функции авторской песни как неподцензурного искусства, потому что сейчас явной цензуры нет… Так что и с политической точки зрения, и с точки зрения интимного, лирического искусства авторская песня не востребована… Да, сейчас какой-то провал. Практически нет поэтов с гитарой. Ко всему, как только авторская песня вышла на эстраду, она стала жить по законам эстрады. На смену поэтам пришли хорошо поющие и актерски очень обаятельные барды, но это уже эстрадные тексты, совсем другая функция. Даже наиболее любимые мною Иващенко и Васильев, Олег Митяев и многие другие - это другая творческая специальность. Они все очень одаренные, очень обаятельные, но это уже не литература. Это замечательная эстрада, и живет она по законам шоу. Она улучшила эстраду, но она перестала быть альтернативным искусством".
В подтверждение слов Городницкого, я могу привести много примеров, когда интересные и одаренные барды, начавшие свой путь на Грушинском фестивале, впоследствии ушли на эстраду, образовав тем самым новый феномен - шоу-барды.
А вот что по этому поводу думает Новелла Матвеева:
- "…нынешним полигимникам (так Матвеева именует бардов - И.К.), не о чем петь. А правду они петь не хотят.
- Что значит "петь правду"?
- В семидесятые годы полигимники старались что-то выразить - например, протест против брежневизма. Раз уж они сами поставили эту песню на службу политике. У меня в песнях - а я еще в шестидесятых их писала и пела - политики нет. Ну, почти нет, скажем так. У них же песни были политические. Казалось, они за что-то борются. А теперь за что бороться? Непонятно!
- Вот наши полигимники и запутались с правдой, о которой следует им петь. А каким песням сейчас время? Попсе? Бардовской песне, которая основывалась на прочных стихах?..
- Иногда на прочных стихах! Тот же Городницкий создал песни, которые и сейчас можно петь. Думаю, здесь же - некоторые песни Окуджавы. Хотя, я как Собакевич, не полностью признаю классиков, но "Моцарт на старенькой скрипке играет..." Окуджавы или "У Геркулесовых столбов..." Городницкого будут петь в новом веке".
В "новом веке" чего только не поется, и все это, как ни странно, слушается. Вот только настоящая бардовская песня звучит все реже, и круг ее ценителей постоянно сужается. Можно ли в наше время собрать зал, хоть на 500 мест, чтобы послушать (в хорошем исполнении) песни Окуджавы или Городницкого? Весьма сомнительно!
Но в этой ситуации могут произойти благие изменения. Если в светском обществе процесс деградации культуры набирает силу, то в среде православных верующих происходят обратные явления. Время, когда бабушки в белых платочках с четырьмя классами образования составляли 90% православных верующих, уже прошло. Миллионы, десятки миллионов верующих в России люди достаточно образованные, они относятся к современной эстраде либо скептически, либо резко отрицательно, но в то же время, мало кто из них готов слушать только богослужебные песнопения. Следовательно, есть потенциальный слушатель серьезной духовной авторской песни. Она, несомненно, востребована. Поэтому появление большого числа православных авторов-исполнителей - явление вполне закономерное, как и появление фестивалей православной песни.

Православные фестивали появились недавно, в конце 90-х прошлого и начале нового столетия. Движение набирает силу, и сегодня можно говорить о параде фестивалей по всей России. Но при общем упадке песенной культуры фестивали понесли на себе печать этого упадка. Обнаружились серьезные проблемы. В этом вопросе трудно не согласиться с Евгенией Смольяниновой:
"Нужно просто помнить всегда об уровне культуры, как бы она не называлась: "православной", "внутренней" и пр. Все очень просто: есть поэт и есть графоман, есть композитор и есть человек, который не тянет ни на что, поощрять графоманство в любом виде я не могу, несмотря ни на какие личные отношения. Потому что таким образом создается огромный непроходимый серый фон. Это все - следствие очень плохого образования, очень плохого культурного воспитания и отсутствия настоящего творческого навыка. Прикрываться званием "православный" в творчестве не годится".
Я не был на фестивале духовной авторской песни в Воронеже, и не жалею об этом. Мне достаточно было посмотреть рекламу этого фестиваля. Вся реклама сводилась к рекламе одного человека Сергея Гребенникова, директора этого фестиваля и председателя жюри в его лице, он же - автор и исполнитель "православных" песен. В данном случае он нам интересен, как иллюстрация к высказыванию Е. Смольяниновой. Вот два куплета из его песни "На молитве":

Для начала автору надо определиться, что он собирается делать - "молчать или молиться"? Это во-первых. Во-вторых, "молиться и слушать пенье птиц" - вещи опять-таки несовместимые.

В-третьих, - душа открыта всему? Суетным, греховным и бесовским помыслам тоже? Во время молитвы душа должна быть сосредоточена, закрыта для всего внешнего мира и открыта только для Бога. Иисус Христос учит: "Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне…" (Мф 6:6).

"Мир без границ" - это уже мотивы восточной медитации. Четыре грубых ошибки в четырех строчках - не много ли?
Можно продолжать разбор: "сонный луч" более подходит к закату, чем к восходу. "Улетают стаи туч" - банальное, неудачное выражение, совсем другое состояние природы... Но и так все ясно. Это стихи не о молитве, а о себе любимом. Мне искренне жаль, что такие "поэты" руководят жюри областного фестиваля. Что же тогда спрашивать с простых конкурсантов? При подобном подходе "серый фон" изначально утверждается как эталонный колер.
Как уже говорилось, со Е. Смоляниновой не во всем можно согласиться, есть утверждения, как минимум, спорные:
"Я считаю, что все это уже поздно петь, причем это опоздание уже очень существенно. То, что называется сейчас духовной песней, - это очень специфическая музыка для очень узкого, специфического круга людей. Эту нишу заполняют в основном неудавшиеся поэты, неудавшиеся музыканты, неудавшиеся певцы. Прошу прощения за грубость, таким образом, создается некий отстойник. И он, к сожалению, себя громко декларирует как православное движение, как некое новое веяние и еще пытается диктовать какие-то свои правила творческим людям. А их нет и быть не может, в том виде, в каком это предлагается. Есть Церковь Православная, только она может себя называть православной…"
Смолянинова рано хоронит православную духовную песню и поэзию, негативные явления, которые ей застили глаза, - только детские болезни, а не агония. Рано отчаиваться, уже сейчас в церковном и околоцерковном искусстве наметились новые перспективные направления, появляются талантливые иконописцы, художники, архитекторы, театралы, музыканты, литераторы. Где и как им реализовывать таланты, данные Богом, о чем им писать и петь? Смолянинова предлагает взамен православным духовным песням - любовные романсы и песенки Вертинского, это говорит о том, что она сама находится в глубоком духовном и творческом кризисе. "Ибо от избытка сердца говорят уста" (Мф 12:34).
И не надо бояться слова "православный", поскольку "православный" - это конфессиональный признак, он может характеризовать разные вещи, не только Церковь. Например: православное богословие, православный священник, монах или мирянин, православная икона, богослужение, - здесь, думаю, без вопросов. А почему нельзя сказать: православная духовная поэзия, православный поэт и т.д.? Какое в этом кощунство? Другое дело, что люди декларируют себя и свое творчество как православное, а сами не соответствуют этому высокому званию. И даже не по видимому благочестию (кто без греха?), а по сути, по духу, по воцерковленности, по глубине понимания той темы, за которую взялись. На примере фестиваля "Серебряная псалтирь" попробую пояснить, что я имел в виду.




Николая Колычева можно ли назвать православным поэтом? К сожалению, - нет. Потому что его поэзия очень неровная, противоречивая, и сам он, как христианин, в процессе становления, по стихам это очень хорошо видно. Однако ряд его стихотворений будет украшением антологии православной поэзии. Разумеется, любая оценка "православности" обязательно будет субъективной, но все понимают, о чем идет речь. Наталью Пискунову я бы, не задумываясь, назвал православной поэтессой, хотя Колычев в лучших стихах сильнее. Творчество матушки Людмилы Кононовой можно без всяких кавычек и оговорок назвать православным, даже последние, не самые лучшие ее песни - это не графомания, и с православием там все в порядке. Кстати, трое приведенных мной авторов, это далеко не "серый фон", а скорее "серебряный".

После опубликования интервью Евгении Смоляниновой завязалась полемика. Вячеслав Капорин написал певице пространный ответ, который был помещен на сайте Русской линии в Интернете и, кроме того, разослан заинтересованным лицам. Духовник Фестиваля православной песни и поэзии в Дубне священник Виталий Шумилов в ответном письме В. Капорину пишет:

"…Евгения Смолянинова обозначила некоторые назревающие серьезные проблемы, может даже "кризис жанра", но ни в коем случае не конец. Поэтому, на мой взгляд, правильнее было бы обратить внимание на тот огонь, без которого дыма не бывает. У нас не хватает настоящей художественной, православной (по-другому не скажешь), авторитетной музыкально-поэтической критики. Оценка жюри - она, как правило, за кадром. В печати, в Интернете практически нет серьезного анализа творчества современных авторов (поэтов и композиторов), все варятся в собственном соку. Либо похвалы, либо ругань, а что именно хорошо, почему это плохо - не понятно... Православных авторов критиковать не принято, мы читаем только бодрые отчеты о прошедших концертах и фестивалях, и действительно часто "кукушка хвалит соловья за то, что хвалит он кукушку". А в результате нет стабильного творческого и духовного роста. Вся критика остается в кулуарах при личном общении между авторами и исполнителями, а наиболее откровенные вещи говорятся после энной рюмки. Немудрено, что в такой ситуации может возникнуть застой и "отстой". А как эту ситуацию преодолеть? Где взять профессиональных критиков, да еще и православных? Кто будет платить за подобную критику (у критиков тоже семьи имеются)? Нужна определенная культурная среда (она еще только формируется), нужна своя инфраструктура... много чего нужно. Если интервью Смоляниновой послужит толчком к решению проблем, которые назрели в нашем цехе, то можно ее за это поблагодарить".

Итак, нам нужна серьезная критика, а для этого нужны серьезные критики и музыки, и слов, и исполнительского мастерства, особенно музыки. Если талантливые поэты в России еще имеются и иногда нет-нет да и заявляют о себе, то талантливых композиторов совсем мало. А ведь музыка в песне - главная составляющая. Плохая музыка может безнадежно испортить песню с классическими стихами. Такое ощущение, что все современные авторские песни пишутся на пять-шесть дежурных мелодий с небольшими вариациями. Не только слова, но и сама музыка в духовных песнях должна быть наполнена смыслом. Вот что об этом пишет Андрей Бондаренко в своей работе "Музыка - культ или культура":

"Музыка - чрезвычайно сложный феномен, смысл которого раскрыть очень сложно, так как на первый взгляд профана, там его, смысла, и нет вовсе. Наша речь наполнена содержанием, смыслом: мы говорим о чем-то, - а музыка, казалось бы, говорит ни о чем. На самом деле, музыка наполнена смыслом, по сути, это сам смысл, потому что она есть гармония, красота, ритм - а это и есть смысл в чистом виде. Но понимание этого факта доступно только для человека, который живет в мире смысла. А этого нельзя сказать о современном мире, который давно потерял свой смысл и потерянность которого во многом связана именно с уходом со сцены (для огромных людских масс) подлинной религии, только и дающей осмысление миру… Сейчас мы живем в обессмысленном мире, и он, этот мир, стремится найти свое выражение в бессмысленном".

Справедливая, компетентная критика для православного автора, если он понимает под своим творчеством служение Богу, Церкви, Родине и людям, а не способ самовыражения и добычи денег, должна восприниматься как бальзам для души, а не как плевок в душу. Предложение критика исправить что-либо в произведении должно совпадать с личным стремлением к "последней правде" и в содержании, и в форме, а не к отчаянному сопротивлению и отстаиванию своей правды. Один из видных представителей русского зарубежья архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской) призывает творческих людей к бескорыстному, "аскетическому" отношению к искусству и предупреждает о реальной опасности, которая подстерегает легкомысленных и недобросовестных:

"Истинные художники, литераторы и музыканты боятся только солгать в своем искусстве, не выразить его последней правды (таков страх и настоящих ученых), поверхностные деятели искусства боятся только неблагоприятной оценки своих произведений, отсутствия похвал и покупателей. Не поверхностной критики они боятся, а всякой критики, воспринимая ее как намеренное унижение их личности. Опьяненный страстью самолюбия и славолюбия становится врагом самому ценному и умному критику. Лишь возвышенное, бескорыстное ("аскетическое") отношение к искусству, обращение его на служение Богу, и Его правде в мире, сохраняет и спасает человеческую личность художника от разложения".

Я думаю, не случайно, что на нашем Фестивале православной песни и поэзии "Серебряная псалтирь" в Дубне исполнители песен и стихов в русских народных традициях становились Лауреатами. Шустрые сочинители, рифмовавшие, - по меткому замечанию Е. Смоляниновой, - "три аккорда "спасение" - "искушение", не прошли.
В любом виде искусства есть "серый фон" и есть "середняки" - они не гении и не яркие таланты, но люди не без дарований и способностей, которые усердным трудом достигают иногда высокого уровня, а отдельные удачи оставляют их имена в мировой культуре. Таковы: Ершов, Агапкин, Огинский, Мендельсон… Уровень мастерства "середняков" и их количество как раз и являются тем пьедесталом, на котором устанавливаются статуи гениев. Если мы начнем перечислять имена "художников-середняков" эпохи Возрождения, которые были, скажем так: не ниже уровнем таланта и мастерства 10 самых прославленных художников ХХ века, включая Дали и Пикассо, то таких "середняков" той эпохи наберется сотня, если не больше. А какой был уровень "музыкантов-середняков" Италии, Франции, Германии, Австрии в XVIII веке? Там, наверное, в каждой таверне пели певцы, уровня Паваротти и Образцовой. "Серый фон" - это бездарность и бездуховность, от него надо избавляться, а крепкие, старательные "середняки" - залог будущих высоких достижений.
Православная критика - это собственно литературно-музыкальная критика, но оценивающая кроме эстетических достоинств исполняемого произведения его соответствие православному вероучению и духу православной песенной традиции. Очень часто за набором православных слов и выражений стоит чисто протестантский поверхностный подход к духовной поэзии и музыке, действительно не имеющий "никакой традиции, никаких духовных оснований" в русской культуре.
Православная критика и, в частности, работа жюри фестиваля, должна уберечь талантливых людей от бесплодных исканий и модных "направлений"; ободрить и укрепить сомневающихся; "середнякам" указать на ошибки и подсказать пути исправления; поставить барьер бездарным и духовно-нездоровым людям, чтобы они сами не обольщались и других не обманывали лжесвидетельством о Православии.